Третий фронт - Страница 122

122

-Теперь каждый из нас должен воевать за двоих.- глухо проговорил Букварь - и учить за двоих. А после войны мы создадим киностудию.

- Да Букварь, так и сделаем. - отозвался я. - Про киностудию ты хорошо придумал.

Потом молча отдал честь и ушел к себе в мастерскую где без закуски жахнул стакан "шила", а потом молча сидел сгорбившись и закрыв глаза вспоминая его. Как я потом узнал - оружие из гроба забирать не стали, сами собой прибавились Олегычу на дорожку две гранаты и К-98... Над могилой поставили сваренную из стального листа "пирамидку" с Красной Звездой. Дату его рождения никто не знал, написали только дату гибели и Фамилию-имя-отчество... Было грустно и больно, погиб первый из нас, из тех кто пришел из будущего. И всем стало до боли ясно что это - в серьёз! И умереть можно - тоже по настоящему!

А еще нам всем предстоял прорыв, в процессе которого вполне можно было умереть. Удачливый "руделенок" на "Штуке", Рак-38 в кустах, да просто шальная пуля или осколок... Что в общем-то тоже хорошего настроения не прибавляло.

А еще у меня таки прорезались и стали расти зубы... И что характерно клыки - настоящие клыки судя по остроте кончиков... Но в легком мандраже готовящегося прорыва к своим мне на это было уже как-то наплевать!

Змей

Когтистая лапа содрала с моего лица прикрывавшую его плащ-палатку и тонкий слой песка. Потом Тэнгу, поскуливая, старательно вылизывал мне физионмию. Помогло, я очнулся и осознал произошедшее. Похоже, меня контузило, причем, так что все решили, что я умер. И похоронили. Бывает хуже, но реже и не со всеми. Кроме головы ничего не болело, надо было вставать. Из могилы.

- Выбирайте ночку потемнее,

-Вылезайте все из-под земли,

- Главное завыть погромче, пострашнее,

- Чтобы эльфы все с ума сошли - замурлыкал я. Тенгу, увидев, что я уже выбрался из ямы, куда-то убежал. Потом оттуда донёсся хруст веток, похоже, малыш возвращался не один.

- Ба, а это кто на горизонте?

- Держит меч как будто кочергу,

- Мало ль что принцесса, нет увольте

- С женщиной я драться не могу.

Но Тенгу пришёл один, зато принёс мою винтовку.

Я был очень доволен, разгрузку с меня снимать не стали, некогда им было. Даже пистолет с флягой оставили. И ранец потрошить не стали, просто закинули в кусты, сняв с седла.

Мне же лучше. Через полчаса, окончательно придя в себя, я двинулся к лагерю, надеясь если не догнать ребят, то, по крайней мере, не сильно от них отстать.

Стрельбу и взрывы гранат я услышал издалека и кинулся на звуки, решив, что ребята из моей группы нарвались на немцев. Я ошибся. Когда я подбежал к тому месту, где шёл бой, стрельбы уже не было слышно, с бега я перешёл на шаг.

Это был хутор в лесу, много меньше того, где мы нарвались на засаду, и окруженцы здесь были настоящие. Были. Дюжина бойцов, старшина за командира, хозяин хутора - этим повезло, они погибли в бою. Два десятка тяжелораненых, им повезло чуть меньше, добили не сразу.

А вот единственной девушке не повезло совсем, её даже не добили, вдосталь поизмывавшись, вспороли живот и натолкали туда земли. Так и бросили умирать. Её нашёл Тэнгу. На его скулёж я не прибежал, прилетел, думал, случилось, что с пёсом.

А он просто сидел над этой девочкой и плакал, по-своему, по-собачьи.

Особенно мне поплохело, когда девочка открыла глаза и попросила пить. Помочь ей я ничем уже не мог, разве что воды принести.

Попив, она торопливо заговорила: - Товарищ, там, в лесу, по тропинке дерево, молнией разбитое. Там, у корней свёрток, в нём знамя, я спрятала, отнесите нашим, пожалуйста. Ну, пожалуйста, скорее!

Я скормил её последние две таблетки 'Кетанова' из аптечки и побежал в лес искать это дерево. Тенгу помог, знамя, оказавшееся знаменем стрелкового полка, мы нашли быстро и ещё быстрее вернулись. Девочка была ещё жива.

- Вот - показал ей знамя - Обязательно доставлю нашим.

- Хорошо - прошептала она. Потом добавила - Посидите со мной, пожалуйста. Мне страшно.

Я сел рядом с ней на землю, погладил её по голове, девочка перехватила мою руку, прижалась к ней щекой и попросила: - Спойте что-нибудь.

Я запел, единственную песню, которую мог петь, почти не фальшивя:

- Ночь прошла, будто прошла боль

Спит Земля пусть отдохнёт, пусть ... .

Она умерла на середине третьего куплета. В свёртке со знаменем был и её паспорт. Ирина Соловьёва, так её звали. Пашина дочка. Было ей семнадцать лет. Даже похоронить Иру я не сумел - немцы возвращались. Пришлось спешно уходить, хотя очень не хотелось.

До базы я добрался без проблем, отстав от Паши с Антоном на неделю.

К лагерю я добрался поутру, дозорные меня узнали, и пропустили.

Первой кого я увидел, ввалившись в расположение, была Ника, очень грустная Ника.

Я уже хотел пошутить, изобразив зомби из ужастика, но Тэнгу, добрая душа, опередил, полез утешать. То есть мусолить.

Ника

"Грустная Ника... Эк он меня обозвал, и еще спрашивает, почему! Разве вот, Тэнгу, мой мальчик, тебе и скажу", - Я присела на корточки и этот оленёнок меня чуть вообще в землю не закатал.

- Змей, ты никогда не думал, что известия о скоропостижной смерти аж двоих "будущенцев" могут вызвать колики и несварения желудка у некоторых личностей?

- Это что, Гитлер уже с половичков на ковровые дорожки перешел?

- Нет. Это наше родное, весьма улыбчивое ГБ в купе с таким же ласковым начальством занимается перчением и поеданием всех оставшихся...

- Оставшихся? Кто-то еще?

- Олегыч. - не стала разводить сопли я. - Глупо, млять. Бухой полез командовать и попал под грузовик. Хватит, Тэнгу!

122